Виталий ЛориновКомпозитор и писатель автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения В преддверии сентября. Небо ещё голубое, и чистое, чистое, утра уже холодные. Эта примета – дыхание приближающейся календарной осени. Стресс потому и стресс, что он внезапен. То есть он никогда не бывает ожидаемым, и потому застаёт нас врасплох. Что утонул в нашем отделении человек, было как новость, страшная конечно, но до конца не осознанная по своей сути. И поразительно, что никто из больных не испугался, не сожалел и не печалился. Это было горе для них стороннее. Невольно приходишь к выводу, что в такой стране, как Россия, к смертям уже привыкли, и смерть никого не потрясает, кроме близких родственников, если они есть. И, таким образом, случившееся, было горем лишь семьи утопленника. Дебильность здешних женщин сомнений не вызывает. В столовой они мчатся наперерез, судорожно, как будто кто-то у них отнимет, хватают поварёшку. Как-то сидел я за обеденным столом и ел, когда одна такая, заставила меня подвинуться, стремительно схватив правой рукой стул (ну и силища!) с соседнего стола, и, с грохотом придвинув его, рядом со мной, уселась. Притом приказным тоном мне сказала: «Подвиньтесь, здесь мы сидим» (то есть сопалатники её). Я не проронил ни слова под её напором. К дебильности примешивается ещё и хамство, и эта категория вообще себя ни к чему не обязывает. Вместо их личных обязательств, хотя бы по собственному дому, насиживают здесь животы и задницы (из-за чрезмерного употребления каш), нимало не смущаясь. Итак очередной обход, а у меня мои рабочие листы (на коих я пишу), разбросаны по всем местам. «-Как пишется?» «-Превосходно». «-Хорошо, работайте». «- Спасибо». Ещё раз повторю, что «лучше позже, чем никогда». Всё- таки зав. отделением услышал меня, давая мне возможность поработать, оставив жить в палате одного. 36-летняя, завуч средней школы в Филях, прочитав мой рассказ «Осень на улице, осень в душе», сказала мне, что это – эссе. «Эссе – это когда пишут о себе» - так резюмировала она, хотя это не всегда так. «-Нельзя же наступать всё время на одни и те же грабли. Вы всё впитываете, как губка, но не делаете выводов из жизни» - говорила мне Аля. «-Да, это так» - согласно вздыхал я, «но прагматизм мне просто чужд». Меня так и не вызвали на массаж. Массажиста зовут Максим Юрьевич. Конечно молодой. Но я и не жалею. Сказали, что ему нужно «дать на лапу», иначе он только гладит, усилий никаких прикладывать не будет. А ведь мужик то, не баба же… Вчера была у меня встряска. Валентина – пеший турист, а не прогулочный, предприняла мощный «марш – бросок» (на 16 км) с группой больных до деревни Ромашково, туда и обратно. И очень быстро шла, чтобы успеть на службу в местную церковь. Через 4 километра я сошёл с дистанции, так как она далеко ушла вперёд, и никакой информации о дальнейшем пути у меня не было. Но тропочки, из-за высокой, разросшейся травы, на моём обратном пути я не нашёл (а ведь такого поворота опасался), а потому пошёл по видимой тропе. И брёл весьма тревожно по лесу (куда глаза глядят), стараясь прислушиваться к гулу трассы «Рублёво – Успенское». Но вскоре встретил двух старушек. Они мне подсказали, чтобы я пошёл направо, через поляну. Там будет железнодорожный путь, ведущий в войсковую часть. Оттуда мне легко будет попасть в Рублёво. Пошёл я через лес, кустарник. И на краю поляны увидел пару. «- Да, да, идите, железная дорога будет метров через 50». Брёл, наверное, минут 15-20 по высохшему болоту, почти через непроходимый, выше моего роста, камыш, бросался в разные стороны по сумасшедшему, но вот дороги не нашёл. Нельзя идти, «не зная броду». И задыхаясь от дикого волнения, пошёл назад, то есть опять к лесу, почти бежал, и спотыкался. Плутал, плутал, и вдруг, на моё счастье, увидел молодую женщину с ребёнком, игравшемся на растеленном одеяле. «-Слева тропинка, вдоль берёз. Она вас приведёт к железнодорожному пути, отсюда, примерно, метров 160». И точно, но возле тропки, из-за пережитого страха, меня схватило. Сказался сильный испуг. Быстро оправившись, я легко справился с задачей, и железнодорожный путь нашёл. А мои спутники спешили в церковь зря, она оказалась закрытой. Так что вышло, затеянное Валентиной, почти спортивное мероприятие, но вот никак нетуристическое. Такое – не по мне, но даже перенесённая мною нагрузка, на сердце сказалась. И на ночь попросил я медсестру сделать мне укол анальгина, для профилактики. Для Клиники неврозов, где лечатся, преимущественно, больные на голову, это ЧП. Зачем и почему просил укол, никак не могли взять в толк. Пришлось мне врать о болях в голове (а голова действительно была тяжёлой), но только не говорить о болях в сердце, ибо боялся последствий моих жалоб. Но у меня опять возникла боль межрёберная, и под соском слева, и появляющаяся всегда, когда я начинаю нервничать. Но хорошо, что в этот вечер дежурила серьёзный врач. «- Зачем же вам укол? На что вы жалуетесь? Ведь клиника нужна».- вопрошала она. «Я вас нисколько не обманываю, это – для профилактики, так как я – человек мнительный» Давление у меня было 145 на 85, и укол мне сделали. Но крику было, со стороны медсестры, ну просто невозможно. Всё для них теперь сложно, даже таблетку анальгина дать. Без разрешения и указания дежурного врача укол не сделали бы. Но я сказал медсестре, что «скорая» всегда так поступает, когда я вызываю её. Зато я спал спокойно, и хорошо. Голубев опять со мной финтит. »Я милого узнала по походке». Я дал ему два крупных сочинения, на выбор, для включения в концерт, но он не хочет включать и ни того, и ни другого. Вот наказание на мою голову в его лице. А может быть так лучше. «Баба с возу, кобыле легче». Ведь КПД от исполнения почти ничтожен, а нервотрёпки сколько… Аля перечитала мой рассказ, и это дорогого стоит. Я ей сказал, что главное, это не выводы о том, как я живу, а интересно ли читать, хотя она права, что думать, как нужно жить дальше, всегда необходимо. И если мы читаем с интересом, то всегда, вольно или невольно, но проецируем прочитанное на себя, на свой жизненный опыт. То есть мы сравниваем. Но самое важное, на мой взгляд, в рассказе, это, всё-таки, его художественная сторона, художественный пересказ сюжета. Если точнее, то язык. Ведь по стилистике, по языку, видна способность автора мыслить литературно, то есть метафорами, сравнениями, и к языку необходим психологизм, то есть возможность и способность наблюдать и видеть, казалось бы, не видимое. Даже сюжет, в конце концов, не важен. Важно не о чём, а как сказать. Вот в этом всё искусство, то есть стержень серьёзной литературы. Лоринов Виталий Миронович, 486-80-09
автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения © Виталий Лоринов. E-mail: lorinov@gmail.com Тел. в Москве 486-80-09 |