Виталий Лоринов

Композитор и писатель

автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения

После войны.

1947 год, лето. Послевоенные годы на Украине. Голод. Неудивительно, ведь всё кругом было в разрухе.

С детства я был очень впечатлительным. И это, вне всякого сомнения, определило мой дальнейший, жизненный путь. Приезжали к нам погостить и повидаться родная сестра моей бабушки с дочерью. Жили они тогда на станции Лосиноостровская, бывшем пригороде Москвы. Когда они уехали, то очень по ним скучал, так привязался. А в следующем, 1948, к нам приезжал родной брат моего папы, и тоже с дочерью, учившейся тогда в мединституте в Кишинёве. Жили они после войны в Молдавии, где дядя Гриша занимал пост заместителя министра пищевой промышленности ркспублики.

В школе, вместо обеда, нам выдавали булочку, с вкраплённым в неё маленьким жёлтым шариком кисловатого вкуса, то есть витамином С. А Ирочка, дочь дяди Гриши, привезла целый кулёк таких витаминов, которые тогда, в послевоенное время, так были необходимы для поддержания здоровья. Кулёк лежал на верхней полке нашего буфета. А в подростковом возрасте я очень любил кислое. И когда все ушли, повадился ходить к буфету, где сьел одну кислинку, а потом две, затем три. Я просто их сосал, и даже не замечал. И каждый раз я возвращался, что б съесть, очередные, несколько витаминных шариков. И совершенно я не думал о том, что их пропажа может обнаружиться, ибо совсем не ограничился тем, что уже сьел, и доконал их окончательно. Когда же все вернулись, никто о них и не подумал. Однако, спустя несколько часов, на моём лице появилось покраснение. Я очень испугался, что станет со мной. Как говорят «на воре шапка горит», а потому выдал себя с головой, так как признался, что сьел несколько таких штук. Причина покраснения то мне была ясна. Но испугался я последствий. Когда проверили, кулёк был пуст.

«-Признавайся, сколько ты сьел?» – грозно спросила меня мама.

Но я увиливал, и говорил, что съел лишь несколько. (Я их сосал как леденцы). Тогда измерили мне температуру. Она оказалась повышенной. Итог был ясен: все витамины сожрал я. Меня, конечно, пристыдили, но всё это было ничто, в сравнении с испугом и боязнью, что со мной может что-то случиться. Ведь это обстоятельство и вынудило меня признаться во всём, и обо всём этом рассказать.

По той же причине я очень любил уксус, хотя ныне считаю, что это вовсе не пищевая при права, а скорее химикат для мора насекомых. Бутылка уксуса имела этикетку «оцет». И я, также, бывало, в отсутствие мамы, выпивал столовую ложку уксуса, либо две, либо три. Как раз селёдочки разных сортов после войны было вдоволь. Это была закуска 1945 года, то есть водка и селёдка. Хлеба тогда катастрофически недоставало. Хлеб был по карточкам. Всегда я выпивал весь уксус из тарелки, где помещалась смоченная им нарезанная селёдка. Впоследствии самостоятельно я делал себе салат, из помидоров с луком, и обильно поливал его уксусом. Помидоры – самая дешёвая сельскохозяйственная продукция того времени, да и вообще. (Ведь помидоры растут даже на пустыре). Уже тогда, в 50-е, они на юге стоили всего 6 копеек за килограмм. Это в ельцгайдаровское время помидоры стали деликатесом на уровне кокосовых орехов (позорище на весь мир), и выставлены в овощных киосках или торговых ралатках кучкой, словно кондитерские изделия. В советское время помидоры покупаались и для консервирования, причём по 25-30 килограмм сразу, выбрасывая до 5 килограмм давленных. А какой лук зелёный вырастал на Украине!? Головка - величиной с кулак, хвосты зелёные (ботва) – до метра и более длиной, а то и ещё больше. Я нарезал его в большом количестве в глубокую тарелку с помидорами. Притом лука было настолько много, что после очередной такой трапезы мой голос охрипал, то есть мои голосовые связки попросту «садились»…

Мама сама делала хлебный квас. На жарком юге все мы его очень любили, так как он прекрасно утолял жажду. Кислятина была неимоверная. Приготовленный в больших кастрюлях квас мама разливала по бутылкам. Но то и дело слышались громкие хлопки от вылетавших из бутылок пробок (из-за брожения). Но это был наш, домашний квас. Другого, тогда не было.

Я вспоминаю эти годы, годы школьного ученичества, как счастливые. Ведь в таком возрасте забот всегда немного, к тому же все были живы, кроме, не вернувшихся с войны. А в 1950 году я поехал в пионерлагерь в Люстдорф (ныне Черноморка), тогда пригород Одессы, 29 станция. Весь месяц я проплакал, скучая по дому, мамино дитя.

Я очень любил маковки, то есть запечённые брикетики мака с мёдом. Стоила одна маковка 50 копеек. И как-то мама дала мне 3 рубля, что бы я полакомился. То есть купил одну маковку, а сдачу ей вернул. Но я купил одну, потом другую (всегда ведь так), потом пошёл за следующей. И, таким образом, потратил я на маковки все 3 рубля. А 3 рубля тогда были не малыми деньгами.

К 50-м годам Украина, впрочем, как и вся страна, почти залечила раны, нанесенные войной. Конечно, сверх героическим трудом, тогдашних поколений. Всего уж было вдоволь. Днепропетровщина – край плодородный, не только центр тяжёлой промышленности страны, то есть чёрной металлургии. Полно вишен, черешен, абрикос, яблок, груш, орехов, арбузов (корейские колхозы под Никополем), не говоря уже об овощах. На каждом углу квартала стояла девушка, в грязноватобелом халатике от пыли, изнывая от зноя, а перед ней, на тротуаре, на мешковине, продавались дыньки сорта «колхозница», необыкновенно сладкие, по 10 штук на 1 рубль. И мало кто их брал в ту пору. Вот жизнь – «малина» ! А ныне, на московских рынках, или в палатке – по 40-50 рублей за штуку.

В один сезон в Днепропетровске всё лето продавали великолепную вяленную морскую рыбу «прастипому». Была она не солёной, и вся проистекала жиром. Все в городе покупали по много килограмм. В Одессе удивлялись. Даже там она не часто продавалась. А яблок сколько! Всех сортов видимо - невидимо. Порой по 10 копеек за килограмм.

Озёрный рынок в Днепроропетровске (знаменитая «озёрка») располагался на площади примерно нескольких кварталов. Были отдельные длинные ряды для ягод, фруктов, арбузные ряды Горы арбузов сторожили по ночам местные, корейские студенты (дети родителей, работавших в колхозах). А вот своего винограда было меньше, так как в естественных условиях он мало культивировался, а привозили, в основном, из Крыма. Но Крым был рядом.

Мама вставала утром рано, в 5 утра. Уже к 6 была на рынке. От нашего дома на »озёрку» можно было пройти пешком, через нижний парк, парк имени Чкалова. И приносила мама, с рынка, всё свеженькое: масло, яички, куриную печёночку для меня, сметанку, творожок. Теперь на вкус всё это иное,

Какой-то «эрзац» во всём. А прежде всё было домашнее, ну и, естественно, свежее. Так было летом почти каждый день. А продуктовый магазин был слева от подьезда, в подвале, на углу. Дважды, а то и трижды в день мы покупали свежий хлеб. По полбуханки, по половинке, и больше круглый, хотя были и «кирпичики», и большущие караваи, притом хлеб белый и чёрный, но не булки или батоны. Последних, я что-то не припомню. А хлеб был очень вкусный. Какие были охотничьи сосиски, ну просто обьедение! А какой выбор колбас! И краковская, и семипалатинская, и свиная домашняя (а то просто «домашняя»), не говоря уж о варёных. Одесская и ливерная – всё больше для кошек и собак. Притом брали по 200-300 грамм, не более. На каждый день хватало. Как-то пошёл на рынок с мамой купить ведро вишен для варенья. Варенье из вишен и повидло из абрикос – на Украине в каждом доме. Бабуля просила 75 копеек за ведро. Мама предлагала 60. Договорились за 65 копеек.

Бабуля: «-Ну, берыть, берыть. Мени лишь бы поговорыть, поторгуватися». По доброму розмовляла (говорила) на украинской мови (языку) бабуля. Но это ведь была её вишня, из домашнего сада, или приусадебного участка. Так было всё приветливо , так доброжелательно в те годы во взаимоотношениях простых людей. Война ведь была тяжёлым и огромным испытанием для народа. Когда она окончилась, все чувствовали себя счастливыми, как человек, выживший после тяжкой болезни. Вспомните песню «На лодке» из кинофильма «Первая любовь» послевоенных лет. Музыка Соловьева-Седого. Особенно слова «сердцу хочется радостной песни, и хорошей большой любви». Все ожидали счастья, и верили в него.

автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения