Виталий ЛориновКомпозитор и писатель автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения Письма к любимой. Валечка! Милая! Дорогой для меня человек! Вот уже и Кисловодск позади. И хмурая погода. И нет солнца. А мне ведь трудно жить без солнца. Мне кажется, что я столько сказал Валечке, а, всё таки, всего то не сказал. Ну хотя бы того, что с таким нетерпением ожидал тех дней, когда она должна была прийти на работу. Да простит мне, Валечка, эти признания. Ибо как сказано в святом благовествовании от Марка ( в Новом завете, в Евангелии ): «ибо от избытка сердца говорят уста его». Мы виделись ведь в санатории всего четыре дня, не считая дня моего приезда, но какой глубокий след остался у меня от этих встреч. Спасибо тебе за этот праздник, за бесценные зёрнышки взаимопонимания и согласия. Ведь я почти всю жизнь блуждаю в поисках родственной души. А ведь это – редко! Ещё в Кисловодске я прочитал у Заболоцкого такие строки: «И знанья малая частица Открылась им на склоне лет, Что счастье наше – лишь зарница, Лишь отдалённый слабый свет». (Н. Заболоцкий, «Последняя любовь»). Вот почему я дорожу нашей встречей, и не хочу, чтобы наши с тобой, такие хрупкие отношения, прервались… Валечка! Солнышко! Мне кажется, что нет таких преград, которые бы я не преодолел на пути к тебе. Верю, что эта встреча не есть случайная. Мы не принадлежим себе. Это дело рук Создателя. Я увёз с собою твой прекрасный образ, и хочу просить тебя, по возможности, сообщить мне, попало ли к тебе моё письмо. Не помню, давал ли тебе мой телефон (486-80-09). Но поступай так, как тебе будет удобней. Есть у меня и целый ряд новостей. Надеюсь, что сообщу тебе о них в последующем. А в этом послании к тебе мне не хочется быть прозаичным, , хотя события у меня и интересные… Благословляю тебя во всём!
Виталий М. Лоринов 23.02.1996 г. Москва. Валечка! Милая! Прости меня за то, что я, посылая тебе моё первое письмо, направил его непосредственно в 318 кабинет, не сообразив сразу, что оно просто может попасть не в твои руки. К большому сожалению я понял это лишь после того, как опустил письмо в почтовый ящик. Я обязуюсь теперь посылать письма, не печатая на пишущей машинке адреса. Не называя твоей должности (то есть не привлекая внимания к письму), а просто укажу адрес санатория и фамилию. Таким образом оно попадёт в разряд писем для отдыхающих, и будет спокойно тебя дожидаться на полке для писем. Вот уже две недели прошло с тех пор, как я уехал. По приезде из Кисловодска я сразу же погрузился в свои дела, хотя и ранее не переставал о них думать. Однако сочинение музыки, и решение всякого рода организационных вопросов, связанных с исполнением её, и есть моя ежедневная работа. 10 апреля, в концерте камерной музыки московских композиторов, должен прозвучать мой квинтет («Музыка для флейты, гобоя, кларнета, фагота и валторны»). Во вторник ездил в консерваторию передать ноты для исполнения. Занят и правкой, то есть просмотром 2-х моих симфонических партитур (для кисловодского симфонического оркестра). Вот это пока главные мои текущие дела. Признаюсь, хотя тебя нет рядом, твоё пленительное воздействие на меня и зримо и незримо я продолжаю ощущать. Жаль, Валечка, что мы живём с тобой не в одном городе. Сколько бы хорошего я мог сделать для тебя. Я где то прочитал, что «в искусстве, как и в любви, нельзя быть осторожным». Не знаю, как это трактовать, но скажу только, что столь открытым и откровенным, как с тобой, я не был никогда. Конечно мужчина ведёт себя так, как это позволяет ему делать женщина. Однако, хтя ты ни в чём меня не обнадёживала, мне всё равно тебя недостаёт. Ну что ж, «духовное родство пуще плотского». Оно то и определяет разницу между увлечением, и возможностью истинной любви. Конечно дружба без любви между мужчиной и женщиной возможна, но вот любовь без дружбы - никогда!.. Мне бесконечно хотелось бы говорить тебе хорошие и приятные слова, но я совсем не знаю, получаешь ли ты мои письма. Найди возможным сообщить мне об этом. На этом буду заканчивать. Всего тебе доброго и хорошего в связи с двойными для тебя праздниками. Будь благословенна во всём! Виталий М. Лоринов 1.03, 1996. Валечка! Милая и несравненная!… Вот уже и месяц прошёл со дня моего отьезда. Помнишь ли ты меня ещё?.. Ведь так много лиц проходит перед твоими глазами. Самое большое моё желание, это быть услышанным тобою, и самое печальное, если ты не получаешь моих писем…Пока я не имею об этом от тебя никаких сведений… Весна у нас уже в разгаре. Целыми днями светит солнце. Снег тает. На улицах много воды. В Москву пришло тепло. На этой неделе трижды выходил в эфир по международному радиовещанию (Радио «Алеф») с передачей о выдающемся русском художнике – декораторе Леоне Баксте («Мир искусства». Русские сезоны в Париже – 1910 – 1915. Балет Дягилева). Я – ведущий этой рубрики, то есть выступаю с рассказами о художниках. Находясь в «Джинале» я, помимо основной своей работы – над оперой-мистерией, готовил для международного радиовещания и Марка Шагала. Некоторые материалы о нём предоставил мне музей Ярошенко. Это же Радио («Алеф») транслирует и мою музыку. 13.01 прозвучал в записи мой Концерт для скрипки с оркестром, исполненный 21.10 в симфоническом концерте Кисловодской филармонии. Была уже одна репетиция в консерватории и моего Квинтета (для апрельского концерта камерной музыки в Доме композиторов). Так что жизнь идёт… Валечка! Потребность обращаться к тебе у меня не ослабевает. Вне всякого сомнения близость наших с тобой душ, их внутренняя неудовлетворённость, отодвигают на второй план все какие либо различия между нами. И это естественно. Я вовсе не заблуждаюсь. Если бы я ошибался, то не писал бы из многомиллионной Москвы в далёкий Кисловодск, чтобы исповедываться перед женщиной, с которой, к сожалению, совсем немного виделся. У Шиллера, в его письмах, есть такая фраза. «Как и весь мир, любовь – всего лишь иллюзия». Но кажется это так потому, что, говоря его же словами «на свете вообще так страшно мало настоящих дружеских связей и так мало содержательных людей». Именно потому, что настоящих человеческих отношений так мало, поэтому и весь мир кажется иллюзией, если говорить о нём в целом, не учитывая исключений. Но исключения то существуют, и будут всегда… Всё ли у тебя в порядке? Очень прошу дать знать о себе. Хотя я и не имею на это прав, но, честно говоря, всё же немного беспокоюсь. Будь благословенна! С приветом! Виталий. 17.03. 1996 Валечка! Милая и несравненная! Вот уже и месяц прошёл со дня моего отьезда, и даже больше. Пишу, если так можно выразиться, «вслепую», так как от тебя нет известий, и я, таким образом, теряю уверенность в том, что ты получаешь мои письма. Конечно насильно мил не будешь. Но мне кажется, что отказываться от друга в моём лице не стоило бы. Ведь чем старше становятся люди, тем труднее для них приобретать друзей. Скорее их уже теряют. А мне хотелось бы столько хорошего сделать для тебя… Когда я был в «Джинале», мне заказали в филармонии новое сочинение - Концерт для скрипки и гобоя с оркестром. И я уже начал работу. Как и моя 5 симфония, этот Концерт также вдохновлён Кисловодском. Казалось бы природный ландшафт Кисловодска для меня уже не нов, и, таким образом, ничто не может вызвать новых впечатлений. Но, тем не менее, одно их них я получил, притом достаточно яркое и запавшее мне в душу. Оно настолько взволновало меня, что породило грустный, ностальгический мотив вечности, незыблемого круговорота в природе. Источником его явилась самая высокая гора (в отдалении) справа, если смотреть с фасадной стороны «Джинала» (стоя спиной ко входу в санаторий), с треугольником наверху. Она у меня перед глазами, ослепительно сверкающая на солнце, укрытая снегом, посеребренная солнцем на фоне яркой голубизны неба. Вот это внешнее впечатление и послужило отправной точкой для работы над Концертом. Я думаю, что к осени всю музыку я напишу. И посвящу этот Концерт конечно же Кисловодску, и моему пребыванию в «Джинале»… Как так получилось, что в санатории (а я же пианист) я ничего не поиграл тебе из моих сочинений. У тебя же ясный и светлый ум. И мне было бы интересно услышать твоё мнение. Как у тебя дела, дом, настроение? Звонила ли тебе моя приятельница (мы вместе с ней работали на одной кафедре в конце 70-х, начале 80-х годов в консерватории в Кишинёве) ? Я попросил её передать тебе привет. Итак продолжаю тебе писать, хотя и не получаю ответа. Армянская пословица гласит: «Любовь – не пожар, а загорится, не потушишь». Нечто подобное происходит и со мной. Пишу тебе, и всё. Всего тебе доброго!
Будь благословенна во всём! 24.03.1996. Виталий М.
Милое, бесконечно милое существо! Я уже потерял счёт письмам, которые писал к тебе в Кисловодск со времени моего отьезда. А ведь прошло уже два месяца… А жизнь моя идёт своим чередом. 10 апреля в Доме композиторов состоялся камерный концерт, где участники моего ансамбля выступили успешно. В афише моё произведение называлось Квинтетом, на сцене же мы обьявили его «Музыкой для деревянных духовых». Дирижировал профессор Московской консерватории И. П. Штегман. Концерт записывался, и, таким образом, у нас есть и магнитофонная запись. Совершенно случайно встретил женщину, отдыхавшую в марте месяце в «Джинале», которая и, между прочим, сообщила, что медицинских сестёр в санатории сокращают. И я подумал, Валечка, не в этом ли кроется причина твоего молчания; может быть тебя в «Джинале» действительно уже нет (?!). Но я пишу в надежде, что всё равно ты почту оттуда забираешь… Мне вовсе не хотелось бы разыскивать тебя, по приезде в Кисловодск, а это значит создавать для тебя какие то неудобства. В первых числах мая поедет отдыхать в Кисловодск мой хороший друг, инженер из Москвы. Он должен доставить в филармонию мои партитуры, и, одновременно, я попрошу его позвонить тебе в санаторий. Это, до октября, моя единственная возможность связаться с тобой, передать привет от меня, и узнать о тебе, так как столь долгое молчание твоё просто беспокоит меня. Конечно человеческие судьбы неисповедимы, и ты в «Джинале» действительно уже можешь не работать. Тогда быть может сообщила бы твоё новое место работы, чтобы я напрасно не писал туда, где тебя нет… Но ты всё равно остаёшься для меня по прежнему прекрасной женщиной. Если моё новое сочинение для Кисловодска (а я тебе о нём упоминал) окажется удачным, я посвящу его тебе. На этом закончу. Итак с любовью и верностью, с праздником и благословением к тебе,
Виталий. Г. Москва, 14.04.96. 23. 07. 1996. Милое, премилое создание ! Послал тебе на прошлой неделе небольшую бандероль. Надеюсь эти книжицы тебя заинтересуют. Пишу тебе очередное письмо, конечно же письмо к другу. Но так как ты никак не откликаешься, то констатирую (конечно с сожалением), что в твоём маленьком сердечке просто нет места для меня. Оно достаточно занято твоими родными и близкими: мамой, мужем, детьми и т. д. Ну что же, это и есть жизнь, и судьба, а судьбы у людей разные… Я думаю, что если мои письма сохраняются, то у тебя есть шансы в будущем продать их за большие деньги. Ведь так в истории отдельных личностей бывало часто. Поверь, что в моей шутке – немалая доля правды. Ведь письма, суть которых исповедь человеческой души, это эпистолярное наследие, то есть своеобразный род литературы, где человек бывает предельно искренен, и раскрывается во многом. А искренность – одна из главных черт художественности, которое и порождает искусство. Без искренности нет подлинного произведения искусства… Мне приходилось в своей жизни читать немало очень интересных писем. Ну взять хотя бы письма А. С. Пушкина к его Натали Я очень советую, даже прошу тебя, возьми в библиотеке Лермонтова, конечно академическое издание, где, наряду со стихотворениями, есть и его проза, в том числе и письма. Почитай его письма, письма 24-хлетнего Лермонтова к его кузине (в оригинале они были написаны на французском языке). Ты, со своей светлой головкой, получишь удовольствие… Мне иногда кажется, что может быть мои послания к тебе ты не читаешь, или, быть может, они не интересны тебе. Мне так не хочется разочаровываться. Я как то упоминал, что параллельно с «Иовом» работаю и над Концертом для гобоя, скрипки и симфонического оркестра. Об этом меня просили в Кисловодске. Конечно он - плод, так взволновавшего меня зимнего впечатления, если смотреть с фронтона санатория на близлежащие горы. Пока сочинение ещё не готово, оно скорее существует пока в черновом варианте. Но оно, в значительной степени, и результат эмоциональных накоплений от мыслей о тебе. Я ещё вернусь к этому разговору, а пока прощай, и будь благословенна во всём! Виталий.
Валечка! Милая и несравненная!..
Прости, что не пишу тебе от руки, а печатаю, причём левой рукой, так как правая немного побаливает (растяжение…). В октябре должен был приехать в Кисловодск, так как на 18 и 19 были запланированы мои концерты в филармонии. На руках уже был билет и командировка… Кроме того я планировал на пару недель (после концертов) задержаться в Кисловодске, отдохнуть и т. д., памятуя о прошлогоднем октябре с его изумительной погодой настоящего бабьего лета. Кстати прошлогодние концерты, в Пятигорске и Кисловодске, были ретранслированы по международному Радио с моим вступительным словом. Но всё это было в прошлом сезоне. А 1-го октября, то есть в день открытия концертного осенне – зимнего сезона в Кисловодске, мне в 9 часов утра, позвонил В. И. Нестеров (главный дирижёр симфонического оркестра) и сообщил, что мои концерты в октябре состояться не могут ввиду того, что симфонический оркестр отправлен в вынужденный отпуск из – за кризиса неплатежей, то есть отсутствия заработной платы (до 1 го ноября). И, таким образом, мой приезд в октябре я должен отменить. Теперь рассчитываю на ноябрь, притом на конец месяца и на начало декабря. Я понимаю, что время, с точки зрения погодных условий, не самое лучшее, но ничего не поделаешь. Главное ведь не в этом. В Москве же происходит аналогичное. Вчера на площади Маяковского состоялась акция с участием артистов Большого и Малого театров, и симфонического оркестра Московской филармонии, который играл Похоронный марш Шопена (конечно символически), а также работников московский музеев, библиотек, и т. д. Выступали и представители Министерства культуры, и зам. министра, в связи с бедственным положением культуры вообще… Вот такие дела. Ну об этом ладно. Придётся несколько видоизменить свои планы, мне ведь до конца года ещё нужно побывать в Днепропетровске. Мне кажется, что я уже очень давно тебя не видел. Да так оно и есть. Уж 8 месяцев прошло, почти год. Не скрою, да и не хочу скрывать, что очень, очень хочется тебя увидеть. В августе я отдыхал в санатории в Переделкино (в пастернаковском Переделкино), и , конечно же, работал, то есть писал Концерт для гобоя и скрипки с оркестром по заказу Кисловодска. Об этом моём замысле я сообщал тебе в одном из предыдущих моих писем. Верю, что ты помнишь обо мне. Как жаль, что не было возможности за всё это время как то связаться с тобой, услышать тебя, поговорить, и т. д. Я не сомневаюсь, что ты всё понимаешь. Ведь моё отношение к тебе (хотя и нет у меня такой возможности выразить его иначе, как только в письме – ведь мы территориально так далеко находимся друг от друга), это не просто отношение мужчины к женщине, а несравненно большее… Просто не хочется повторяться. Но этого не надо бояться. Я не разрушитель. Давно уж легче было бы тебя забыть, однако самое большое моё желание по отношению к тебе, это то, что бы тебе было во всём хорошо. Заканчиваю своё письмо как и прежде: Будь благословенна во всём! С приветом и самыми наилучшими пожеланиями!
Москва, 5 октября 1996 года.
Валечка! Милая и дорогая!… Прошу прощения, что не пишу тебе от руки, а печатаю… вновь побаливает правая рука, в кисти… Как ни странно, но небольшая размолвка между нами (я имею ввиду тот момент в нашем телефонном разговоре, когда ты, вместо поздравления меня с концертом, вылила на меня ушат холодной воды), не только не остудила меня, но, напротив, даже приблизила… А в Москву пришла зима. Лежит снег, и дует холодный северо-западный ветер. Наступили будни. Конечно я уезжал из Кисловодска с грустцой; хотелось всё таки перед отьездом повидать тебя. Однако я увёз с собой твой очаровательный образ в чудном, коротеньком платьице (на концерте в филармонии). Ведь я впервые видел тебя не в белом халатике. Конечно мне очень не хваталот от тебя хоть одного ласкового слова. В отличие от тебя, Валюша, я в тебе нисколько не разочаровался, а укрепился в мысли, что, помимо твоего женского обаяния, душа у тебя всё - таки хорошая. Однако ты была верна себе, и, таким образом, занята только тем, чтобы убедить меня, чтот никаких надежд на тебя у меня нет… Отдаю должное твоей проницательности: хотя я в письмах к тебе ни на что не претендовал, но, безусловно, желал многого. Однако при таких обстоятельствах как у тебя, я никогда не проявлю активности (без твоего согласия), ибо хорошо понимаю, что в этом случае решает женщина… Но я тебе об этом писал и раньше. Ты назвала меня эгоистом, но как может быть эгоистом тот, кто написал тебе 14 писем (а это уже 15-е), не получив взамен ни строчки (в ответ вернее). И то, что я, на данном этапе, живу один, совсем не даёт таких оснований. Я твёрдо убеждён, что только ради себя человек жить не может, он должен жить ради кого то, или ради чего то (я имею ввиду высокие, или же просто хорошие, стоящие цели). Я предложил тебе прекрасную вещь на свете – оставаться друзьями (ну кто отказывается от друга?!), что вовсе не исключает чувств (ну ведь они только украшают дружбу, а не наоборот). Я не хотел бы, что- бы ты отождествляла меня с такими людьми, вернее курортниками, которые ищут любовных приключений, и на этом их общение заканчивается. Я никогда не покупал любовь, да и её нельзя купить. Разве можно купить сердце?.. Я думаю, не сомневаюсь, что ты меня правильно поймёшь, и с этой точки зрения будешь оценивать мои поступки. А я ведь очень рассчитывал на встречу сразу после моего концерта, так как был окрылён, и т. д. и т. п. Я очень не хотел бы, что бы ты восприняла это письмо как упрёки в твой адрес. Я написал тебе такое письмо потому, что между нами установилась искренность, а эта штука дорогого стоит. И с точки зрения общения, наши с тобой отношения, на каком уровне они бы не были, пошли дальше… Ну о чём ещё, милая, тебе написать. О том, что я уже в водовороте своих дел, учитывая и московские расстояния. Что небо ужасно серое, вернее бесцветное, и уже в 3 часа дня смеркается. Что хочется поскорее прожить оставшиеся дни декабря, вернее пережить эту темень, и проснуться в январе, когда и день больше, и солнышко всё чаще будет появляться. Что обязательно приеду ещё раз в Кисловодск. Ведь прецедент для этого есть, меня хотят играть (то есть исполнять мою музыку и т. д. ). Господи, как это всё славно в настоящее время, когда жизнь так непроста… «Иова» рассчитываю закончить к лету. Конечно, в известной степени, на этот раз ты меня урезала в правах, не разрешив указывать твой кабинет и твою должность. Теперь у меня ещё меньше уверенности, что ты получишь моё письмо. А вдруг какая - нибудь твоя однофамилица (из отдыхающих) перепутает и его заберёт, и я совсем не буду ничего знать… Самые наилучшие пожелания тебе к Новому году! Будь благословенна во всём! Виталий. 20 декабря 1996 года Москва. Р.с. Прошу!.. Подтверди получение письма хоть одной строчкой…
Валечка! Милая и дорогая!.. Сегодня второй день января Нового года. Солнце, но очень холодно. В Москве уже почти две недели стоят морозы. Написал тебе ещё в двадцатых числах декабря письмо. И вроде бы успокоился. Признаться, перед приездом в Кисловодск, я был уверен, что моя встреча с тобой будет единственной, и последней. Но всё оказалось для меня не так просто! Меня опять охватывает беспокойство. Несмотря на многомиллионную Москву, мне тебя не хватает. Если бы это была только потребность в женщине, разве это было бы так? Время лечит – расхожая мысль, но время и расставляет всё по своим местам (если это применимо к данному случаю). Однако потребность общения с тобой нисколько не угасает. И это, несмотря на то, что ты находишься так далеко… Ты говорила по телефону, в ответ на мои обьяснения, что всё это «слова, слова, слова…». Но это же несчастье для меня, что мы с тобой – не в одном городе. Не знаю, трогают ли тебя мои признания, но письма мои теперь уже не похожи на прежние. Мне кажется, что предыдущим письмом я как бы распечатал себя (то есть писал, не скрывая обо всём, что думал, и что чувствовал). У К. Маркса есть такое высказывание, что… «если любовь не порождает ответной любви, … то (такая) любовь бессильна, и она – несчастье». (То есть если другой человек не разделяет твоих мыслей и чувств). А мне так хочется, чтобы ты ждала моих писем, что бы они были тебе интересны. «Человек увеличивает своё счастье в той мере, в какой он доставляет его другим!». Эти слова принадлежат английскому философу 18 века Иеремии Бентану. Жаль, что в мой ноябрьский приезд я был, по человечески, не очень внимателен к тебе, оставил это на послеконцертную половину моего пребывания – не получилось… Валечка! Ты как то мне сказала, что в браке можно жить и без любви. (Повидимому в вопросах жизни ты мудрее меня). Значит ли это, что ты не веришь в любовь, или не доверяешь ей?.. Значит и душа твоя должна быть одинокой. Вспоминаются пушкинские строки: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…». Конечно всё это – относительно. Приходится завершать письмо, не получая на все эти вопросы однозначного ответа. Всего тебе самого наилучшего! Будь благословенна во всём! Всегда1
Виталий. 2. 01. 1997 г. Милая, дорогая и прелестная Валечка!..
Пишу тебе очередное письмо, не дожидаясь ответа. И невольно задаю себе вопрос, почему у меня всё равно возникает потребность тебе писать. Ведь видеть тебя мне приходилось не часто. Ответ прост. «Любимый человек никогда не бывает отсутствующим» (мысль писателя Петра Павленко, бытовавшего в мои школьные годы). Однако я об этом догадывался, так как ты, и твой чудесный образ не выходят у меня из головы. Другой вопрос, что разговоры о чувствах могут быть уже неинтересными тебе. Но в этом я не виноват, так как обратной связи между нами нет, и мне приходится писать лишь только о себе. Но не бывает дня, что бы я не помнил или не думал о тебе. Будь благословен и город Кисловодск – ведь в этом городе я встретил тебя. Концерт для скрипки и солирующего гобоя с оркестром я уже закончил, и посвящаю его тебе, независимо ни от каких жизненных обстоятельств. Работу над «Иовом» продолжаю. И к лету рассчитываю завершить окончательно. Но, главное для меня сейчас, это романсы, их предстоящее исполнение этой весной в одном из камерных концертов в московском Доме композиторов. Возможно придётся аккомпанировать самому, то есть принять участие в концерте, если по причине гастролей не сможет играть Наташа Арутюнова, концертмейстер оперного театра (кстати уроженка Кисловодска). Вот таковы мои ближайшие планы. В Москве сейчас немного потеплело. Однако это ненадолго, ведь впереди крещенские морозы ( в 20-х числах января). Так что тепла ждать не приходится. Одно бесспорно, что после зимы обязательно придёт весна. Естественно, что мне о многом хочется спросить тебя. И как у тебя дела, и как твоё самочувствие, здоровье, настроение… Очень хотел бы получить от тебя несколько строк, тем более (и в этом ты неоднократно убедилась), что никакой угрозы твоему семейному благополучию я не представляю. Ну разве не существуют бескорыстные отношения между людьми ?!. Но всё же в одном я благодарен судьбе – за то, что ты есть. Всего тебе доброго!
Виталий. 17.01.1997 года. Милая, дорогая и преславная!…
Вновь печатаю тебе, так как правая рука моя, из-за больших перегрузок в последние дни, опять начинает побаливать. Как я по хорошему завидую тем, кто едет в Кисловодск. Благодаря тебе он как бы стал для меня родным. Правда в последние годы я был тесно связан с Кисловодском концертной деятельностью, так что многие , в том числе и музейные работники, меня знают. Встречал я даже таких, которые узнавали меня по прежним моим приездам в Кисловодск с концертами. И слушали ещё мою 5-ю симфонию. Так что уже вполне я мог бы стать почётным гражданином, так в шутку говорят мои знакомые и друзья. Но я как бы принял эстафету от моего старшего и единственного брата, которого трагически потерял в 1994 году, и смерть которого так осиротила меня… Он часто приезжал в Кисловодск, так как занимался проектированием теплосетей и города, и курорта. Ему часто звонила в Днепропетровск А.М. Шаржукова (она всегда меня очень хорошо принимает), возглавляющая всю систему теплоснабжения Кисловодска. Я когда проезжаю Харьков, или Белгород, или гуляю по территории санатория им. Орджоникидзе, всегда думаю о нём (то есть в тех местах, где он бывал по работе, или отдыхал). Мы были разными, но он очень хорошо понимал меня. Два дня назад уехала в Кисловодск на отдых Гера Вячеславовна Громова из НПО ВНЦХ, профессор-кардиолог. Хотел её попросить позвонить тебе, но не успел. Она обычно отдыхает в «Заре», ну а где на этот раз – не ведаю. Я начал ездить в Кисловодск с 1992 года. Давно бы мог иметь дом, или дачу, куда бы смог приезжать. Но художники редко бывают практичными людьми, или удачливыми в этом вопросе. Это же Россия, а не запад. Да и по Библии – зачем заботиться о накопительстве, оно всё равно пропадёт; главное заботиться о душе. Она то останется. А иногда так хочется увидеть тебя, прямо душа рвётся, а приехать то не просто, вернее заехать то куда?!.. Мне очень нравится в тебе твоё достоинство, то есть, что ты его не теряешь, Понимаю, за этим скрывается осторожность, но это – для меня загадка. Значит ты мало полагаешься на свои силы. Быть может за этой осторожностью скрывается твоя слабость, неуверенность и недоверие к жизни? Однако я буду относиться . к тебе так, как пишет (вернее писал и думал) М.Пришвин. Вот это замечательное высказывание: «Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя». Боже, какая прекрасная мысль! На свете бывает много встреч, однако всё таки одна остаётся, западает в душу, притом не зависящая ни от каких перспектив. Значит настоящая, вернее стоящая. Значит права народная мудрость: «близко стоят вершины двух гор, а не сойдутся, далеко живут два человека, а встретятся». Где то эта пословица близка к нам. Ну вот на этом буду заканчивать, Валечка. Надеюсь, хочу надеяться, что всё же ещё увижу тебя. Будь счастлива!
Виталий. 27.01.1997. г. Москва. Милая, хорошая!.. Пишу тебе в твой день рождения. В Москву пришла весна. Всё чаще, через прорывы облаков, выглядывает синь, притом такая, что дух захватывает. Всё чаще появляется солнышко, особенно с утра. Конечно снега много, но уже есть островки талой воды. Вообще такого радостного, я бы сказал восторженного пробуждения природы, как в средней полосе России, по моему нет нигде. Ну что ж время идёт, а потому вё дальше и дальше от меня февральский Кисловодск, однако твой чудный прелестный облик всё равно у меня перед глазами. Хочу верить, что письма мои не лежат на полке, а ты их получаешь, и также хочу надеяться, что они будут тебе нужны. Каковы бы ни были реальные жизненные обстоятельства, потребность видеть и слышать тебя у меня не угасает. Существует же поговорка, что «сердце имеет такие доводы, которых не знает разум». Я вот не помню, кому принадлежат эти слова (не то Куприну, или Сент-Экзюпери, но, кажется, всё же последнему), что «любовь не тогда, когда смотрят друг на друга, а когда смотрят в одном направлении». Глубинный смысл этого высказывания ясен; то есть, что первое, без второго (то есть без взаимопонимания), ненадёжно и недолговечно… Тогда вполне становится понятным отсутствие в супружеских узах счастья у большинства людей. И это – как правило. Я не хотел бы повторяться, но, мне кажется, что это высказывание ещё раз сможет прояснить моё отношение к тебе. Я уже писал, что очень дорожу нашей встречей, а потому прошу тебя, откликнись. Отзовись. Ты для меня не миф, и не фантазия, а надежда, почти граничащая с подлинным счастьем обрести настоящего друга. Посылаю тебе стихотворение Ивана Бунина, которое я использовал при сочинении хоров (цикл из 5 хоров под общим названием «Христос в поэзии»). Валечка! Возьми в городской библиотеке «Люди, годы, жизнь…» Ильи Эренбурга Это то, что тебе будет очень интересно и очень по душе. На этом я закончу. Всего тебе наилучшего. Будь благословенна во всём!
Виталий. 9.03. 1997. Милое, дорогое и прекрасное существо!.. Прости, но мне опять приходится печатать тебе, а не писать от руки. Нет, наверное, на свете человека без печалей. Есть она и у меня, и вызвана она тем, что нет тебя рядом, в одном городе, что ты так безмерно далеко, и нет возможности не видеть, и не слышать тебя… И я , к тому же, в полном неведении относительно получения моих четырёх предыдущих писем тобою (от 22.12, 2.01, 14.01, 27.01). Быть может ты в вынужденном отпуске?! Мне иногда кажется совершенно неправдоподобной сказкой то, что ты пришла 30 ноября в концерт, когда я этого не ожидал, и даже не мог сразу поверить глазам своим, когда увидел тебя у двери зрительного зала… Поистине это было даром Божиим. Ты как то спросила, что для меня есть Бог. По Менандру (древнегреческому драматургу) Бог - это совесть. Ну я понимаю это в смысле правдивости, истинности, осознания своих поступков, доброжелательности к ближнему, и т. д. Вот почему я говорил тебе, что нашёл в тебе Бога. Конечно это надо понимать не в буквальном смысле, а так, как это трактовал Лев Николаевич Толстой. -Бог есть любовь, не просто плотская, а любовь к человеку, то есть желание делать ему добро. Ведь просто плотская любовь это даже не любовь, а инстинкт, естественная, заложенная в человеке, в его физиологии потребность; хотя одно и неотделимо от другого. Ведь человек же есть целостный организм. Прости меня ещё раз (быть может я ошибаюсь), но мне порою кажется, что тебе, в твоей именно жизни немного не хватает радости. Ведь если бы было иначе, то ты была бы теплее и снисходительнее ко мне. Ведь человек счастливый всегда стремится поделиться своею радостью с другими. Счастливые могут видеть вокруг себя только счастливых. А ты не можешь разрешиться даже несколькими строчками ко мне. Как видно нет у тебя настроения для этого, а потому и желания. Быть может ты немножечко устала от моих писем? Ведь я пишу тебе всё об одном и том же. Однако приведу несколько строк из сонетов Шекспира (в переводах незабвенного Самуила Яковлевича Маршака). Итак сонет 108: «Что может мозг бумаге передать, Что б новое к твоим хвалам прибавить? Что мне припомнить, что мне рассказать, Чтобы твои достоинства прославить. Нет ничего, мой друг. Но свой привет, Как старую молитву – слово в слово, - Я повторяю. Новизны в нём нет, Но он звучит торжественно и ново…» А вот строфа из сонета 82… «Твой ум изящен, как твои черты, Гораздо тоньше всех моих похвал. И поневоле строчек ищешь ты, Новее тех, что я тебе писал.» И т. д. У меня дела очень неплохи. Но как я могу тебе об этом писать, в который раз не зная, интересно ли это будет тебе… Счастья тебе во всём!.. Виталий. г. Москва.
12 февраля 1997 года. Валечка! Милая и дорогая!..
Писал последний раз тебе в сентябре. Уже почти полтора года прошло с тех пор, как состоялся мой памятный композиторский вечер в Кисловодске и Пятигорске. И столько же времени прошло с тех пор, как видел тебя… Время накладывает свой отпечаток на всё, и как то неудобно теперь обращаться к тебе на «ты», из-за длительного отсутствия общения. В Москве зима уже на исходе, а жизнь моя протекает без заметных перемен. Закончил оперу – мистерию «Иов страдающий» на канонический текст Библии Ветхого завета. Работал над ней ещё в «Джинале». В январе-феврале находился в одном из подмосковных санаториев, писал вокальный цикл. В пасмурные и ненастные дни, когда так обострённо чувствуется одиночество, думаю о тебе. Мыслями о тебе я спасаюсь… Скучаю и по Кисловодску. В кислые московские дни, когда на сером, ну совершенно безрадостном небе, не таится ни одной, хотя бы маленькой эмоции, Кисловодск, с его голубым небосводом, и ярким солнцем кажется неправдоподобным раем… Не скрою, так хочется знать о тебе, и задавать тебе вопросы… Но ведь они, в который раз (!), останутся без ответа. Будь благословенна во всём! Всегда!
С приветом, Виталий. 27.02. 1998 г. г.Москва.
автобиография | литературные произведения | музыкальные произведения © Виталий Лоринов. E-mail: lorinov@gmail.com Тел. в Москве 486-80-09 |
